Страница: 2/2
"Сегодня хороших, оригинальных бизнес-проектов,
в которые можно с уверенностью
инвестировать деньги, на рынке немного",--
считает Глеб Давидюк. "У меня совершенно
твердое убеждение, что проектов, в которые
можно вкладывать деньги, всегда меньше, чем
денег. Это было и в 1999 году, и сейчас. В этом-то
и сложность задачи инвестора",-- уверен
Андрей Костяшкин. "Ну конечно, сейчас не
1999-2000 годы, когда была золотая эра private equity.
Тогда все можно было купить за три копейки и
ждать, лежа на диване, когда стоимость того
же Сбербанка поднимется более чем в 10 раз.
Тогда и очередь потенциальных партнеров,
которым нужны были деньги, стояла около
твоих дверей. Это время прошло. Сегодня
деньги сами по себе практически уже никому
не нужны в России. Сегодня нужно что-то
другое помимо денег",-- заявляет Владимир
Андриенко.
Это "что-то другое помимо денег" --
типичные проблемы роста. У небольших
компаний они примерно одинаковые. В первую
очередь это кадры, и нередки случаи, когда
фонды помогают найти и главного управленца
в компанию. В BVCP, например, есть специальный
человек в штате, отвечающий за помощь
портфельным компаниям по организации HR-служб
и поиску управленцев высшего звена.
Кроме того, российские компании в
абсолютной массе своей не имеют
международного аудита. "Но аудит -- это не
инструмент отчетности, это инструмент
управленческий. И бухгалтерская отчетность
по международным стандартам -- это в первую
очередь управленческий инструмент,--
считает Владимир Андриенко.-- Поэтому
выстраивание правильной и прозрачной
финансовой структуры в управлении компании
дает значительные качественные изменения в
бизнесе". Еще одно типичное слабое звено
российских компаний -- IT-ресурсы.
Теоретически со всеми этими проблемами
может помочь справиться фонд. Решение этих
задач приводит к тому, что компания
начинает быстрее расти в цене. "На Западе
довольно много исследований на эту тему.
Доказано, что с фондами прямых инвестиций
компании, как правило, дорожают быстрее.
Например, в США публичные компании растут в
среднем на 12%, а компании с private equity funds -- на
15%",-- отмечает Кирилл Дмитриев.
В то же время, как следствие всего
сказанного выше, фонды зачастую
сталкиваются с проблемой переоценки их
возможностей со стороны акционеров
продаваемых компаний. "Проблема в том,
что многие компании считают, что мы боги, и
надеются, что мы выстроим за них бизнес. Это
неправильно",-- признается Глеб Давидюк.
"Мы ни в коем случае не принимаем решение
за менеджеров, и наша идея не заключается в
том, чтобы прийти и заменить менеджеров. Это
самое худшее. Мы принимаем только очень
важные стратегические решения: по продаже,
выходу на IPO. Наша цель -- мотивировать
существующих менеджеров на развитие
компании, а от нас стоит ждать точно
вбрасываемых ресурсов, решения каких-то
отдельных проблем",-- считает Кирилл
Дмитриев. "Мы не подменяем собой
управленческую команду, но стремимся
выстроить правильные взаимоотношения
между акционерами и менеджерами. Поэтому
обсуждение стратегических вопросов
развития компании выходит на совет
директоров с привлечением опыта
независимых директоров, менеджеров, нашего
собственного опыта",-- отмечает Андрей
Костяшкин.
По мнению представителей рынка private equity,
привлекать инвестиции от фондов имеет
смысл лишь в том случае, если собственники
преследуют ту же цель, что и инвестор:
повысить капитализацию компании и продать
ее. Причем продать в тот момент, когда она
станет успешным и привлекательным бизнесом.
Условия выхода фонда из компании
оговариваются еще на этапе переговоров, и в
каждом конкретном случае это
индивидуальные условия. Тем не менее, по
словам управляющего директора компании Troika
Capital Partners Гедрюса Пукаса, как правило,
условия соглашения предусматривают
определенный промежуток времени (2-4 года),
когда фонд не может досрочно выйти из
проекта. Кроме того, чаще всего у фонда есть
право попросить остальных крупных
акционеров продать свои акции, а у
акционеров есть имущественное право
выкупить долю фонда. "Например, если у
фонда 30% и он нашел хорошего покупателя,
желающего купить всю компанию по
определенной цене, то фонд должен иметь
возможность продать компанию целиком либо
на тех же условиях продать свою долю другим
акционерам компании,-- рассказывает Гедрюс
Пукас.-- Заранее цена сделки не определяется,
это должны быть рыночные условия. Редко
когда фонд заходит без этих правил".
"Сделка сложится удачно для всех
участников только в том случае, если все ее
участники с самого начала понимают, ради
чего она делается, и не пытаются друг друга
ввести в заблуждение,-- считает Владимир
Андриенко.-- Фонды прямых инвестиций
существуют для того, чтобы вкладывать
деньги в компанию, развивать ее
капитализацию и затем продавать. Мы
зарабатываем деньги не на дивидендах, а на
продаже. И этим определяется все. Если же
владельцы хотят передать этот бизнес своим
детям, то, скорее всего, эта сделка не
сложится". Дело в том, что в таком случае
фонду, вероятнее всего, предложат выкупить
его долю в компании с каким-то
фиксированным возвратом. И здесь возникает
конфликт интересов у партнеров, поскольку
фонд заинтересован в получении
максимальной прибыли, а прежним акционерам
поднимать стоимость бизнеса в полной мере
уже неинтересно. "Поэтому мы стараемся
избегать ситуации по обратному выкупу
партнерами компании нашей доли при выходе.
А вот если мы сразу договариваемся об IPO или
привлечении стратегического инвестора
через пять лет, то сделка, как правило,
получается довольно удачной. Так было с
Сыктывкарским ЦБК, где все участники с
самого начала, в первый день сделки
договорились, как они будут продавать
компанию. Так было и с продажей 100% акций MTV",--
уверен управляющий директор Russia Partners.
В целом инвестиции private equity среднесрочные
-- обычно 3-5 лет. Хотя и здесь жестких правил
нет. "Когда ваши первоначальные
инвестиции уже выросли в четыре раза, есть
соблазн зафиксировать прибыль и выйти из
проекта. Для стабильно растущих компаний,
бывает, стоит подождать еще два года и
получить восьмикратный рост. Поэтому мы
часто практикуем поэтапный выход из
проекта",-- рассказывает Андрей Костяшкин.
Так что "наша работа -- это постоянный
конфликт жадности с авантюризмом",
признается глава одного из российских
фондов прямых инвестиций.