Еще одна возможность повысить «усвояемость» инвестиционных бюджетов — не ограничиваться ролью миноритарных акционеров. «Всем крупным игрокам придется пересматривать инвестиционные стратегии и увеличивать свое участие в портфельных компаниях,— говорит Михаил Царев,— покупать либо контрольный пакет, либо компании целиком». Это означает, что фонды станут играть все более значимую роль в консолидационных процессах. Например, фонд Marshall Capital Partners вознамерился создать ведущего контент-провайдера в СНГ, который бы лидировал на только-только зарождающихся рынках услуг мобильного телевидения и рассылки рекламы на мобильные телефоны. Marshall начал с того, что приобрел крупнейшего провайдера на Украине — Jump Ukraine, создающего картинки, музыку, игры и другие развлечения для мобильных телефонов. Затем он обзавелся контрольным пакетом провайдера Solvo International, входящего в пятерку крупнейших в России. Сейчас Marshall ведет переговоры с третьим кандидатом — «Никита-мобайл». Цена всей комбинации — около $100 млн.

По оценкам KPMG, доля фондов прямых инвестиций в суммарном объеме слияний и поглощений в России увеличится с нынешних 4,5% до 8–10%. Правда, это все равно ниже, чем в США, где фонды причастны к каждой третьей сделке M&A.

В любом случае в условиях проектного дефицита и переизбытка денег сделки будут неминуемо укрупняться. По статистике Российской ассоциации венчурного инвестирования (РАВИ), в 2004 году средний объем сделки составлял $8 млн, в 2005-м он уже подскочил до $26 млн, а в этом году, по прогнозам, среднестатистическая сделка зашкалит за $50 млн.

Фонды уже начали сражаться друг с другом за любые относительно привлекательные активы. «Недавно мы участвовали в тендере, в который акционеры компании пригласили все фонды, способные вложить не менее $30 млн. Набралась дюжина претендентов»,— вспоминает Олег Царьков. Надо ли говорить, что владелец предприятия продал пакет, выставленный на тендер, по максимальной цене. Так как тон задает продавец, осаждаемый множеством покупателей-фондов, то вполне закономерно растут и его запросы. «Раньше компании можно было приобрести дешево, теперь владельцы хотят получить справедливую рыночную цену»,— сетует Валерий Доронин.

А раз цены растут, то прибыль падает. До сих пор нормальным показателем считалась внутренняя норма доходности (IRR) в 40% годовых, но сегодня инвесторы о ней и не мечтают: хорошо, если удастся получить 25% по усредненному портфелю проектов. В погоне за IRR фонды устремились в относительно недооцененные быстрорастущие сектора, прежде всего в финансовый. Лидеры рынка стоят дорого, а небольшой банк из третьей-четвертой сотни, по сведениям аналитиков, пока можно купить дешево. В последний год даже возникли специализированные фонды, скупающие банки. Например, Renfin Fund, управляемый компанией Renaissance Investment Management, приобрел пакеты в четырех небольших банках. Не говоря уже о зачинателе этой тенденции — скандинавском монстре East Capital Explorer Financial Institutions Fund (ECEFIF), располагающем более чем $400 млн для инвестиций в финансовый сектор России и СНГ. Он уже купил доли в шести небольших, но многообещающих российских банках: от столичного Локо-банка до Колыма-банка на Дальнем Востоке. «Звездной» инвестицией East Capital стала покупка 10-процентной доли в Банке Грузии за $2 млн, которая меньше чем за два года подорожала в 36 раз, до $72 млн. Теперь аналогичных результатов ECEFIF ждет от российских финансовых контор.

Время дилетанта

ГЛАВНАЯ ПОЛЬЗА ОТ ФОНДОВ ПРЯМЫХ ИНВЕСТИЦИЙ состоит в том, что вместе с их деньгами компании получают и их управленческий опыт, накопленный на множестве аналогичных проектов. Они помогают наладить финансовый учет и производство, закупки и сбыт, приносят множество полезных усовершенствований. Известны данные статистического исследования профессора Ноттингемского университета Майка Райта по 4877 промышленным предприятиям мира: фабрики, куда приходили фонды, повысили производительность на 50–90%. Именно этого нематериального довеска и ждут сегодня от private equity funds собственники и менеджмент отечественных предприятий.

Но могут и не дождаться. Как ни странно, размножающиеся фонды обесценивают это преимущество. Дело в том, что профессиональные управленческие команды в сфере private equity можно пересчитать по пальцам: это BVCP и компании, выросшие из региональных венчурных фондов ЕБРР,— Russia Partners, Quadriga, Norum, Eagle Venture Partners и Berkeley Capital Partners. Они уже накопили практический опыт, заработав его ценой собственных ошибок. Подавляющее же большинство нынешних фондов основывается инвестбанкирами. Например, United Capital Partners возник как личный проект Ильи Щербовича, президента Deutsche UFG. Marshall Capital Partners обязан своим рождением Константину Малофееву, топ-менеджеру МДМ-банка. К созданию Digital Sky Technologies причастны исполнительный директор NCH Advisors Григорий Фингер и бывший функционер «Менатепа» и «Нефтяного» Юрий Мильнер. За фондом EmCo стоит владелец «Промышленных инвесторов» Сергей Генералов.